Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]

Зал был обычным для сельского уклада. Ничего лишнего. Побеленные стены, массивный деревянный стол посередине, старый сервант у стены, скатерть с аляповатыми узорами, давно истёршаяся и поблекшая обшивка дивана.

На диване сидел Егорыч, невозмутимо глядя на вошедшего Макса. Рядом стояла девушка.

Макс невольно сдержал злость и вяло, только ради приличия, улыбнулся. Девушка посмотрела на него с напряжённым интересом и отвела взгляд.

— Это моя внучка Маша, — сказал Егорыч с гордостью. — А это Максим, — он обратился к внучке. — Это те хлопчики, которые непонятно как сюда попали. А где же твой друг Пашка?

— Во дворе, наверное, — сухо ответил Макс.

— Чего ж он там? Пусть заходит, — Егорыч легко, словно ему было не больше тридцати, подхватился с дивана.

— Машенька, — ласково проговорил он. — Ты ступай пока домой, потом приберёшься. А мне с хлопчиками поговорить надо.

Маша молча кивнула и быстро, глядя под ноги, направилась к сеням. Когда она проходила мимо, Макс почувствовал её запах, свежий, словно запах молодого леса, или, только что вылезшего из под земли опёнка. Наверно, так вообще пахнет всякая жизнь, когда она только-только появилась, и набирая силу, стремится вперёд, вверх, стремится быть. И ещё Макс почувствовал её энергию, молодую, бьющую через края. Он отступил, давая девушке пройти, задержав на секунду взгляд на её профиле. Прямой носик, лёгкая улыбка на краешке губ, маленькое ушко с крохотной родинкой на мочке, прикрытое светлыми волосами. Но всё это смотрелось как-то странно. И Макс понял в чём странность. Странность была в одежде. Не было никаких топиков и джинсов, не было оголённых плеч, не было висящего на шее сотового, только однотонное голубенькое платье, сливающееся своим цветом с её глазами.

Глаза Макс разглядел, как только вошёл и увидел её. Голубые по-настоящему, и от этого чистые и глубокие. Хотя девушка смотрела серьёзно, и даже настороженно, по еле заметным морщинкам, лучиками расходящимися от глаз к вискам, Макс понял, что она любит улыбаться и потому улыбается часто. Ему вдруг захотелось увидеть её улыбку, но он отмахнулся от этого желания, зная зачем он здесь, и помня, что случилось там, на дороге, минут тридцать назад.

Девушка ушла. Егорыч подошёл к Максу и положил свою огромную ладонь на его плечо.

— Вижу ты чего-то серчаешь, — сказал он дружелюбно. — А ты не серчай. Серчать оно дело, конечно, молодое, горячее, но сейчас ты себе этим ничего не докажешь, ни себе, ни мне.

— А я ничего не хочу доказывать, — насупившись проговорил Макс. — Я просто хочу знать, как выбраться из вашей чёртовой деревни. Вот только не надо повторять, что отсюда нельзя выбраться.

В сенах послышались шаги.

— И Пашок здесь, — улыбнувшись, сказал дед через секунду, увидев выглянувшего из кухни Пашку. — Ну что, наверное, вы хотите что-то узнать поподробнее?

— Конечно, — сухо и зло бросил Макс. Пашка только молча кивнул.

— Ну что же, — Егорыч поджал губы, словно задумавшись. — Здесь быстро не скажешь, потому, давайте-ка ещё чайку моего попьём.

Пашка уселся на тот же табурет, на котором сидел в первый раз. Макс остался стоять, прислонившись спиною к стене. Он сложил на груди руки и недовольно смотрел на деда, разливающего свой травяной горький чай по кружкам.

— Эт твоя, Пашок, — весело говорил он, пододвигая к Пашке закопчённую жёлтую кружку. — А ты чего не садишься, Максимка? — он подмигнул Максу. — Садись, в ногах правды нет.

— Её, по-моему, вообще нигде нет, — буркнул Макс.

— Ну, эт ты зря. Правда она всегда есть. Её иногда бывает невидно из-за лжи, но правду и не надо видеть. Её чувствовать надо.

— Дед, давай без лирики, — монотонно пробурчал Макс. — Мне не до неё сейчас, ей-богу. Между прочим, мы примерно час назад такое на дороге наблюдали, — Макс хмыкнул. — Какое и в страшном сне не всегда увидишь.

— Что же это вы там такое наблюдали? — спросил дед, хитро посмотрев на Макса.

Макс, увидев его взгляд, почувствовал, как злость снова закипает.

— Ты, наверное, дед всё знаешь, только прикидываешься. Давай, объясняй нам, что тут у вас происходит? У меня жена дома ждёт. Она сейчас уже все больницы, наверное, обзвонила, а чуть позже и по моргам начнёт.

— Это да, — вздохнул дед. — Придётся ей, милёхе, всё это пережить. Тяжело, конечно, тяжело.

— Чего пережить? — не понял Макс.

— Да чего-чего. Того, что ты уже никогда к ней не вернёшься. Ну, побегает она, поищет тебя, а потом решит, что ты к другой сбежал. Ей оно так полегче будет.

— Чё ты несёшь, дед? — Макс оттолкнулся спиною от стенки и сделал маленький шаг вперёд.

— Садись, садись, давай, — спокойно проговорил дед, не обращая внимания на Максовы поползновения. — Всё я вам объясню, да расскажу, ты токмо поостынь. Чаю моего попей, он успокаивает.

Макс недовольно присел на табурет и обхватил руками кружку.

— Ладно, — наконец кивнул он, успокаиваясь. — Всё равно пока не узнаем в чём тут суть да дело, отсюда не выбраться.

— Ну, вот и правильно, — дед отхлебнул чаю. — Здесь торопиться ни к чему. Так что вы там наблюдали-то хлопцы?

Пашка бросил взгляд на Макса. Ему очень хотелось рассказать, чтобы выплеснуть это из себя. И он точно знал, что расскажет ярче, сильнее, но Макс заговорил, не обращая никакого внимания на его желание.

— Даже не знаю, как начать. Сумасшествием тут полным попахивает, дед, — Макс хмыкнул. — В общем, на нас что-то коричневое набросилось. Какое-то существо. Не знаю… — Макс на секунду задумался. — …Живое в общем, больше и сказать нечего. Выбежало из-за кустов на горе и к нам рвануло, потом прыгнуло на капот. Кстати, помяло его конкретно. Я думал и не заведётся больше моя «двойка». Завелась, слава богу, — Макс провёл от лёгкого волнения ладонью по лбу. Даже теперь, когда он вспомнил напавшее существо, стало не по себе. — А рот у него весь в иглах толстых и острых, и вместо глаз…

— Пустота, — перебил дед. — Знаем, знаем этих товарищей. Мы называем их краками.

Дед говорил спокойно, словно рассуждал о новой породе кур-несушек. Ни капли удивления на лице, ни дольки волнения.

— Краками? — переспросил Макс, не понимая спокойствия деда. Он думал что тот как минимум удивится, и начнёт переспрашивать о внешности существа, о росте в конце концов, но деду по всей видимости всё это было давно не в новинку.

— Краками-краками, — он кивнул. — У них прочная кожа, из ружья не пробить. Так, боль ему причинишь, он может и отступит. А потом опять кинется. Его только силою внутренней остановить можно. А по-другому никак. Он, наверное, вашей машины испугался, или интересно ему стало, что за чудо такое, иначе обязательно постарался бы вас убить.